Денис Кокорин

Выхожу перед сном во двор, поднимаю вверх голову, а там — тёмная бездна, озарённая лёгкими огоньками многочисленных звёзд. Прохожу в огород, где обзор лучше, вглядываюсь в неё основательнее. Морозный воздух, дыхание близкой зимы и сияние неведомых далей надо мной — невероятное, непередаваемое ощущение.

Где-то в горах, в таёжных дебрях, или среди океана, а может, в далёких льдах или в бескрайней степи кто-то тоже поднял голову и всматривается в ночь. Его ощущения ещё сильнее и ещё невероятнее, так как кругом — ничего: только одна природа, возможно, огонь костра или лампы. А то и этого нет, разве что теплится красный огонёк папиросы.

Но стоит далёкий охотник ли, геолог ли, полярник ли, не заметил, что тёплый огонёк давно погас, а бесчисленные белые огоньки над ним горят, как и прежде, хотя некоторые из них мертвы уже тысячи лет — а свет от них остался. Бездна помнит всё, проглатывает всё, перемалывает и забывает, словно и ни бывало ничего. Это её естество.

Обычно, описывая звёздное небо, вспоминают о ничтожестве человека перед мощью и неизбежностью Вселенной. Но забывают, что человек и есть часть Вселенной, часть бездны и сам в каком-то смысле бездна. Не песчинка, не слабое существо, а именно бездна. Непостижимое, не понимаемое до конца нечто неведомое без конца и края.

Я съёживаюсь от колыхнувшейся в глубине подсознания этой мысли. Чувствую, что пора идти в дом, где тепло, уютно, крыша над головой. И уходит также неведомый мне наблюдатель в другом краю света, заметивший наконец, что сигарета или папироса догорела и даже не тлеет. Но бездна остаётся, и уже смотрит сверху на нас как часть нас.