Денис Кокорин

единоличный сайт

ДВФУ

На Русском острове во Владивостоке расположился Дальневосточный федеральный университет. На территорию кампуса университета сначала посторонних не пускали, но сейчас вход свободный.

Для проникновения же внутрь учебных корпусов, оказывается, достаточно взять документ, удостоверяющий личность, и выписать пропуск в бюро пропусков.

На входах встретят охранники в деловых костюмах, попросят предъявить пропуск и документ и иногда могут ещё потребовать показать содержимое рюкзака или сумки (прямо как в Москве).

Читать далее


Заводной апельсин

Ознакомился с книжкой Энтони Бёрджесса "Заводной апельсин", которую надыбал в бесплатном шкафу с книгами возле библиотеки. В процессе чтения книжка развалилась на две части, возможно, от усердия, а возможно, от старости, хотя лет ей поменьше, чем мне — она 1991 года издания, а я 1986, то есть не совсем раритет. Впрочем, помешать знакомству с прекрасным это обстоятельство никак не смогло — страниц там немного, всего-то около полутора сотен, посему управился быстро.

Читать далее


Путешествие на запад, Часть 33-я. Итоги

Буду откровенен, мне уже надоело писать об этой поездке, которой скоро исполнится год. Но обещания, данные себе и читателям, нужно выполнять, и завершить-таки цикл, потому что я страсть как не люблю, когда у чего-то длительного подразумевалось продолжение или, тем более, окончание, но которого так и не последовало.

Отдельные итоги я уже подводил сразу по возвращении. Теперь чуть подробнее и с картинками.

Читать далее


Иркутск и голуби

Автобус 31-го маршрута от района Иркутского авиазавода быстро вёз меня на юго-восток. Переехав через Ангару, мы оказались в районе с названием Знаменское или, по-другому, Предместье Марата. Кажется, это название одного и того же района, скорее всего, дореволюционное и послереволюционное. На одной из остановок я вышел с целью найти магазин швейных товаров, что должен был располагаться на как будто швейной фабрике.

Вот через эти ворота оказалось возможным попасть в магазин. Магазинов обнаружилось несколько, впрочем, я направился в самый большой. Судьба швейной фабрики осталась под вопросом, но даже так видно, что не очень завидная у неё судьба.

Впрочем, возможно, конкретно здесь никогда и не было никакой швейной фабрики. Мне она, в общем-то, нужна не была, меня интересовал, как я уже упомянул, магазин швейных товаров и фурнитуры. Не помню точно, что я там хотел найти, но опять отметил, что в Иркутске ассортимент всего на свете отчего-то богаче, чем во Владивостоке. Так, например, во Владивостоке я искал пару хитрых тканей и в итоге нигде не нашёл (кое-где даже не знали, что такие существуют), пришлось заказывать из западной части страны, а в Иркутске они преспокойно висели среди прочих в 15 разновидностях. Но к моменту посещения уже были не нужны.

Покинув "Базу посылторга", я отправился на юг, по улице Рабочего Штаба. Фотосъёмничал мало, но иногда доставал аппаратину и что-нибудь запечетлевал.

Читать далее


Есенин

120 лет нашему поэту Сергею Есенину.

Вот закавыка — стихи его и прозу (какую, впрочем, мало читывал) люблю, но на память ничего не помню целиком — только отдельные обрывки, строки или строфы в лучшем случае. Плохая память становится, когда мозг ничем особым не занят, — одними бесплодными блужданиями мысли.

Зато помню, как в сборнике стихов позднесоветского периода увидал пропущенные строчки в виде многоточий. Выглядело примерно так:

Я тоже рос,
Несчастный и худой,
Средь жидких,
Тягостных рассветов.
Но если б встали все
Мальчишки чередой,
То были б тысячи
Прекраснейших поэтов.

В них Пушкин,
Лермонтов,
Кольцов,
И наш Некрасов в них,
В них я.
.....................................
.....................................

И как из другого, раннепостсоветского сборника узнал, что же там было:

В них даже Троцкий,
Ленин и Бухарин.

Русь бесприютная


О Валентине Распутине

Вот умер писатель Распутин, не дожив несколько часов до своего 78-го дня рождения.

Я немного был знаком с его творчеством. "Сибирь, Сибирь..." 1991 года издания почитывал и посматривал, плюс некоторые художественные произведения ("Прощание с Матёрой", "Пожар" и ещё какие-то).

А сказать о нём нужно следующее. С одной стороны, видно, что искренне человек писал — действительно переживал за родную землю, справедливо выступал против бесхозяйственности, грабительского отношения к природе, безразличия государства к человеческим судьбам, бичевал прочие пороки общества. С другой стороны, Распутин был писатель скорее реакционный (в принципе, всех писателей-"деревенщиков" таковыми можно назвать), потому что позиция его сводится в основном к тому, чтобы, условно говоря, продолжать "ходить в лаптях" — то есть, цепляться за прошлое, оставаться в нём, не давая хода прогрессу. Впрочем, это объяснимо — подход у автора ненаучный. Видя, что движение вперёд осуществляется нахраписто-разбойным путём, а не поступательно, осторожно, с хозяйским отношением, он выступает за отказ от всякого движения вперёд. Пусть лучше никакого прогресса не будет, чем такой, или лучше вовсе конец. По крайней мере, такими его идеи представляются мне.

Если же рассматривать творчество Распутина в качестве отражения эпохи (или двух эпох: советской и постсоветской), то, наверное, это чуть мутноватое, но в целом верное отражение. Когда, в одном случае, всё поверхностно как бы весёлое и правильное, но внутри уже мрачность и бездушие, предчувствие маячащей далече смерти, то во втором случае вся эта мрачность уже выходит на поверхность и заливает собой всё вокруг: радоваться и считать правильным такой подход уже не получается или получается плохо. Поэтому, думаю, следует Распутинские произведения иметь в виду литературой упаднической. Для неё, как мне кажется, характерна такая чувственно-описательная мрачность. Спасаясь от безумства существования, люди чувствительные и не безразличные к происходящему в стране, кидаются в омут "исторической духовности" (отсюда, кстати, "русский православный сталинизм", "просвещённый национализм" и т.п.). Так примерно и у Распутина.

Но земля пухом, как говорится.


Как нам обустроить

Нашёл тут в архиве или, как говорится, на пыльных антресолях "посильные соображения" одного известного писателя о том, как нам обустроить Россию. Июля 1990 года написания, 18 сентября 1990 года издания. Ну и прочитал.

Что можно сказать? Есть дельные мысли и справедливые замечания, но в целом... словоблудие. Примерно как прообраз того, что сейчас пишут в блогах и социальных сетях.

Читать далее


Читая Паустовского

Прикупил как-то у барыг книгами за 500 рублей 7-томное собрание сочинений К. Г. Паустовского — кажется, последнее прижизненное (1967 — 1968 годов). В начале 2000-х прочитал несколько его произведений, и страсть как понравилось. Особенно запомнились "Мещёрская сторона", "Повесть о лесах", "Далёкие годы".

И дошёл я, значит, до произведения "Начало неведомого века", до глав, где Паустовский описывает жизнь его в Киеве времён гражданской войны. Удивительно, как ассонируют события почти столетней давности с нынешним положением дел на Украине.

Любопытны мысли и наблюдения Паустовского. Кто не читал, тому могут показаться интересными. Сделал подборку цитат из главы "Фиолетовый луч".

----

Кричать во весь голос "слава!" несравненно труднее, чем "ура!". Как ни кричи, а не добьёшься могучих раскатов. Издали всегда будет казаться, что кричат не "слава", а "ава", "ава", "ава"! В общем, слово это оказалось неудобным для парадов и проявления народных восторгов. Особенно когда проявляли их пожилые громадяне в смушковых шапках и вытащенных из сундуков помятых жупанах.

***

У каждого народа есть свои особенности, свои достойные черты. Но люди, захлёбывающиеся слюной от умиления перед своим народом и лишённые чувства меры, всегда доводят эти национальные черты до смехотворных размеров, до патоки, до отвращения. Поэтому нет злейших врагов у своего народа, чем квасные патриоты.

***

В первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки ходили по Крещатику со стремянками, влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские.

***

Петлюра привёз с собой так называемый галицийский язык — довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далёкие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил "тишком" все тяжёлые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет.

[Это прям как бальзам на душу, а то я уже начал сомневаться. Помнится, году в 2005, когда я впервые вышел в Интернет, случайно, по неопытности ещё, столкнулся в дискуссии с какими-то мутными украинскими то ли социал-шовинистами, то ли троцкистами, которые за подобные утверждения (про то, что в украинский язык после распада СССР искусственно добавляются новые слова, чтобы максимально разобщить его с русским) записывали в фашисты.]

***

Слухи при Петлюре приобрели характер стихийного, почти космического явления, похожего на моровое поветрие. Это был повальный гипноз.

Слухи эти потеряли свое прямое назначение — сообщать вымышленные факты. Слухи приобрели новую сущность, как бы иную субстанцию. Они превратились в средство самоуспокоения, в сильнейшее наркотическое лекарство. Люди обретали надежду на будущее только в слухах. Даже внешне киевляне стали похожи на морфинистов.

При каждом новом слухе у них загорались до тех пор мутные глаза, исчезала обычная вялость, речь из косноязычной превращалась в оживлённую и даже остроумную.

----

Ничто не ново под луной.


Роберт Говард

11 июня 1936 года в возрасте 30 лет застрелился американский писатель Роберт Ирвин Говард.

Если б он узнал, что сделают с его персонажами, в частности, с Конаном, в будущем, то застрелился бы ещё раньше.

***

Я, кстати, с большим интересом читал его произведения лет семь — десять назад. Надо сказать, что творчество данного автора оказало на меня вполне определённое влияние — по ряду моментов даже существенное.

Однако, попробовав приобщиться к сочинениям Говарда теперь, почему-то не почувствовал былого воодушевления. Может, не к тем приник, к которым надо было. Или перерос уже.