Буду теперь иногда постить понравившиеся видео концертов с Ютуба.
На сей раз — музыка группы "Кино" в исполнении симфонического оркестра и гитариста Каспаряна.
Появится когда-нибудь возможность — обязательно на такое схожу, поскольку вживую смотреть и слушать всяко лучше.
В стародавние годы жили-были в одной деревне два молодых парня; жили они дружно, вместе по беседам ходили, друг друга за родного брата почитали. Сделали они между собой такой уговор: кто из них станет вперёд жениться, тому звать своего товарища на свадьбу; жив ли он будет, помрёт ли — всё равно. Через год после того заболел один молодец и помер; а спустя несколько месяцев задумал его товарищ жениться. Собрался со всем сродством своим и поехал за невестою. Случилось им ехать мимо кладбища; вспомнил жених своего приятеля, вспомнил старый уговор и велел остановить лошадей. «Я, — говорит, — пойду к своему товарищу на могилу, попрошу его к себе на свадьбу погулять; он был мне верный друг!»
Пошёл на могилу и стал звать: «Любезный товарищ! Прошу тебя на свадьбу ко мне». Вдруг могила растворилась, покойник встал и вымолвил: «Спасибо тебе, брат, что исполнил своё обещание! На радостях взойди ко мне; выпьем с тобой по стакану сладкого вина». — «Зашёл бы, да поезд стоит, народ дожидается». Покойник отвечает: «Эх, брат, стакан ведь недолго выпить». Жених спустился в могилу; покойник налил ему чашу вина, он выпил — и прошло целое сто лет. «Пей, милый, ещё чашу!» Выпил другую — прошло двести лет. «Ну, дружище, выпей и третью да ступай с богом, играй свою свадьбу!» Выпил третью чашу — прошло триста лет.
Покойник простился с своим товарищем; гроб закрылся, могила заровнялась. Жених смотрит: где было кладбище, там стала пустошь; нет ни дороги, ни сродников, ни лошадей, везде поросла крапива да высокая трава. Побежал в деревню — и деревня уж не та: дома иные, люди все незнакомые. Пошел к священнику — и священник не тот; рассказал ему, как и что было. Священник начал по книгам справляться и нашёл, что триста лет тому назад был такой случай: в день свадьбы отправился жених на кладбище и пропал, а невеста его вышла потом замуж за другого.
***
В своё время искал, читал русские сказки, небылицы и всякое такое. Впечатлила тогда меня одна, напечатанная в книжке "Круглый год: Русский земледельческий календарь" (Москва, 1991, Издательство "Правда"), решил разместить на память и сюда. А ведь про путешествие во времени, между прочим!
Любопытно, но интерес к картографии и общественному транспорту (или, скорее, к организации схем его движения) во мне пробудила вот эта карта-схема, которую в 1990 году отец привёз из Киева вместе с парой номеров журнала "Барвiнок".
Читать далее
Книжно-картографический улов из столиц. К сожалению, не всё желаемое найдено и приобретено, но ничего — значит, приедем ещё раз. ) Ну а пока что почитать и посмотреть, есть.
Что где добыто (это на память, так сказать). Первая книжка, про нацболов — из "Фаланстера" в Москве, вторая и третья: "Азиатская одиссея" и "Политическая история русской революции" — с книжной ярмарки на Красной площади, карты и атласы Москвы — из книжного на Тверской, Петербурга — из книжного в "Доме Зингера" на Невском.
Любопытный момент по карте Китая за 1956-1957 годы. Её я взял в букинистическом лабазе на Васильевском острове всего за 60 рублей, тогда как аналогичное издание по Японии 1958 года потом видел в Москве за 500. Думаю, Китай в столице стоил бы так же.
Совсем недавно писал про встречу охотника с медведем, а тут на днях прочитал рассказ из очередной книжки товарища Ященко, где описывалась внезапно очень похожая ситуация, только охотник вдобавок остался ещё и без глаз. В этом случае он был тофаларом, имел другое имя (Арых-Ол), но всё остальное очень сильно совпадало, лишь подробностей было больше: например, охотник спасся, сумев поджечь на себе одежду, когда медведь закапывал его (медведи обычно прикапывают или закрывают ветками свежую добычу). Либо это одна и та же история, либо просто похожая, так как медведи, вероятно, в схожих условиях ведут себя схожим же образом, да и люди тоже. Может статься и так, и так. Но вот же как бывает.
История, услышанная в поезде.
Один сибирский мужик ходил на медведя только с ножом и рогатиной, ружьё не признавал, да и собаку часто оставлял дома. Выслеживал хозяина тайги и умело того кончал. Звали мужика Федот, а был он, кажись, эвенком по происхождению, ну, полукровкой, может быть. Знал он своё дело хорошо, понапрасну не рисковал и из схватки с медведем выходил победителем. Иначе быть и не могло — охотничье ремесло в его семье являлось основным занятием на протяжении многих поколений.
И вот как-то очередной раз отправился Федот в тайгу, но недалеко от деревни, да и не на медведя совсем, а так — проверить ловушки, поставленные на зверя помельче. Ничего, кроме ножа, и не взял. Дошёл до места и обнаружил, что в одну из ловушек попался заяц, но охотник пришёл запоздало — какой-то хищный зверь уже зайца подъел. По всей видимости, то был медведь. Задумался Федот, стал осматривать землю, и тут на него сзади обрушился сильный удар. А дальше — резкая боль и темнота.
Очнулся Федот — ничего не видно, голова от боли трещит, на макушке как-то мокро и холодно, и по лицу что-то тёплое стекает, вроде кровь. Тронул рукой голову — и сознание потерял. Прошло сколько-то времени, снова пришёл в себя, долго лежал в темноте. Понял, что это медведь на него напал. Двигаться было невмоготу, нащупал Федот нож и, опираясь на него, пополз наощупь. Так мало-помалу, временами теряя сознание, выбрался он из глуши, ну а потом из деревни люди нашли его, когда хватились.
Оказалось, что медведь с Федота скальп снял, и кожа висела лоскутами, залепив глаза. Но Федот мужик крепкий был — другие с медведями знакомств не водят — отвезли его на вертолёте в райбольницу, раны промыли, зашили — выкарабкался. Год или больше восстанавливался после опасной встречи. А за новую внешность стал охотник величаться односельчанами как Федот Драный.
"Пойдёшь ещё в тайгу с одним ножом?" — интересовались у Федота.
"Пойду", — отвечал Федот. — "Я ж сам виноват, что медведя не заметил".
У бабушки в деревне хранились старые газеты и журналы. Много там было и прессы перестроечного периода. Мне было лет 13-15, когда я эту прессу, бывая в деревне на летних каникулах, стал с интересом изучать. Особенно немало оставалось номеров "Аргументов и Фактов", "Восточно-Сибирской Правды", "Труда". Интересно и необычно было прослеживать разгул свободы на страницах позднесоветской печати: начиналось всё со скучных передовиц о необходимости перемен, гласности и тому подобного, затем перешло к разоблачениям преступлений прошлого, ну и закончилось законом о частной собственности на землю и обсуждением, нужно ли вообще сохранять Советский Союз.
Потом часть газет поели крысы, а когда бабушки не стало, ближние родственники большую часть макулатуры пожгли в печке. Они бы, вполне возможно, вообще всё пожгли, включая книги, письма, фотографии и документы, ничуть не рефлексируя по этому поводу и даже не задумываясь особо, да не успели. Но это уже другой разговор. Если возвращаться к газетам, то жаль было утраты номеров с результатами переписи населения 1989 года, а также архива "Аргументов и Фактов" 1989-1991 годов с актуальными, так сказать, для своего времени дискуссиями (о земле, о перестройке, о государстве и т.п.). А был там ещё, например, бравадный номер, выпущенный сразу после августовского путча 1991 года.
Но это я к чему всё? Вот недавно прошли очередные выборы в очередную Госдуму. Понятно, со всех щелей звучали какие-то обращения, обещания, призывы и тому подобное прочее. И как-то в очередной раз в глаза бросилось и вспомянулось, что не первый уж десяток лет с ними появляются одни и те же, в общем-то, персонажи. Грубо говоря: читаешь газету 1990 года, а там всё тот Жириновский. Да и в Интернет, и в современную прессу заглянешь, или обозришь околополитический небосколон, тоже не сильно-то, в общем, отличается набор деятелей от условного 1991 года: навскидку, Лимонов, Кагарлицкий, Глазьев. Естественно, немало и новых лиц и имён, однако забавно. Срок жизни увеличился...
Кстати, с некоторым удивлением узнал, что жив ещё Егор Лигачёв, любопытное интервью с которым я также читал в одном из перестроечных номеров "АиФ".
Вот как надо писать!
Откопал в журнале "Сибирские огни" за 1922 год.
Отчего-то в номерах того времени про всё интересно читать, причём на любую тематику: и про Сихотэ-Алинь, и про коммунизм, и как деды воевали, и про роль физики, и про жизнь сибирских туземцев. Хороший, живой язык! Прям как я люблю. Ещё бы узнать, что за шрифты использованы.
Читать далее
Фотография сделана около 1960 года. За спиной военнослужащего на ней видны ворота стадиона спортивного клуба Тихоокеанского флота. Сейчас там китайский рынок.
За воротами стоит какая-то машина. Вдалеке, вероятно, дома по улицам 40 лет ВЛКСМ и Борисенко. А за ними, выше, сопка, где расположено Морское кладбище.
Читать далее
В последнее время "пробило" что-то меня на народные песни. Например, вот любопытная песня "Ой, то не вечер" ("Ой, да не вечер"). Текст приблизительно такой:
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось...
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
Налетели ветры злые
Да с восточной стороны.
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
А есаул догадлив был —
Он сумел сон мой разгадать.
"Ох, пропадёт, — он говорил,
Твоя буйна голова."
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось...
Любопытна она тем, что, как и любая народная песня, имеет несколько вариантов. Есть, к примеру, вариант с куплетом про ветры после куплета про есаула. Сама по себе песня трагическая, но перестановка куплета с разгадкой сна вперёд куплета с сорванной шапкой делает её в чём-то комической, несмотря на общий лад песни.
То есть, получается некое высмеивание сногадательства, если принимать все слова песни буквально. С иной стороны, если под "ветрами злыми" понимать врага, а под "чёрной шапкой" образ смерти — этой самой свалившейся буйной головы, то опять всё встаёт на свои места, и песня снова становится трагической.
Вообще, лучшие русские народные песни — в большинстве своём это песни о всяком горе: смерти, разлуке, предательстве. Есть, конечно, о любви, о героях, о каких-то жизненных вещах, высмеивание чего-нибудь, но их на поверку оказывается меньше, чем таких вот, тяжестных песен. А народная песня, как известно, отражение души народа, его объективного исторического опыта.
